Поступок с большой буквы

ПОСТУПОК С БОЛЬШОЙ БУКВЫ - Как это могло прийти в голову 19-летнему парню? Почему его могла заботить судьба каких-то костей? - Праха Минина, - машинально поправляет меня Ольга Николаевна и вглядывается в мое лицо. Сенюткина Ольга Николаевна Ольга Сенюткина (Барсукова) (я писала https://vk.com/wall427745639_610 в предыдущем посте, как мистически она вошла в мою жизнь во время подготовки к экскурсии «День Народного единства – праздник родом из Нижнего») согласилась со мной встретиться. - Меня бабушка так воспитывала: если просят помощи - надо всегда найти время и помочь, - улыбается она. - Я понимаю, зачем Вам это нужно. Вы же хотите рассказать людям, как это случилось. Вам важно самой понять. Да, мне важно понять. И рассказать на экскурсии Вам. Поэтому Ольга Николаевна и я сидим в машине и пытаемся почувствовать: она – стоит ли мне рассказывать о событиях 1929 года, произошедших с ее папой Барсуковым Николаем Алексеевичем, а я – как это могло случиться? Наш диалог сложился… Ольга Николаевна – преподаватель истории, и историей Нижегородского края она увлеченно занимается всю жизнь. Столько внутренней интеллигентности, такта, скромности, юмора я почувствовала в этой необыкновенной женщине, что до сих пор есть ощущение, что встреча с ней – глоток чистой воды. Признаюсь честно – к этому колодцу хочется возвращаться вновь и вновь. И после нашей встречи я уверена, что ее отец поступил именно так, как он рассказал взрослеющей дочери. Ее статью и хочу привести. НЕКОТОРЫЕ СВЕДЕНИЯ ОБ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ СПАСЕНИЯ ПРАХА КУЗЬМЫ МИНИНА О.Н. Сенюткина Нижегородский лингвистический университет Всем, кто занимался судьбой известного нашего земляка Кузьмы Минина, известно, что он умер в 1616 г. Его похоронили на погосте приходской Похвалинской церкви, где прах его пребывал около 60 лет. Первый нижегородский митрополит Филарет перенес прах Минина в Спасо-Преображенский собор после того, как собор был отстроен за­ново в 1647 г. С того момента захоронение Минина оказалось на территории Нижегородского кремля. Могиле Минина поклонился Петр Великий во время приезда в Нижний Новго­род. Однако по прошествии немногим более полутора веков прах Ми­нина опять был потревожен. Это оказалось связанным с перестройкой Спасо-Преображенского собора, относящейся к 1830-м гг. Во времена правления Николая I, когда нижегородским губернатором являлся М.П. Бутурлин, было разобрано старое и по проекту архитектора И.Е. Ефимова построено новое здание Спасо-Преображенского собо­ра. Когда работы были завершены, а это произошло в 1835 г., прах Минина был перенесен в подцерковье. И довольно долго, почти сто лет, гробница Кузьмы Минина помещалась в склепе в подвальном помеще­нии Спасо-Преображенского собора. Надгробие было установлено по инициативе зажиточного крестьянина из села Катунки Нижегородской губернии Я.И. Самарина1. Знаком внимания к великому земляку оказа­лось возведение над могилой Минина в 60-х годах XIX столетия по проекту Л.В. Даля шатровой часовни. Но самое страшное с прахом Минина могло произойти в XX столе­тии. В 1929 г. было принято решение о сносе Спасо-Преображенского собора. Его начали разбирать на кирпичи. Само по себе распоряжение уничтожить «жемчужину» Нижегородского кремля, место, где покои­лись останки нижегородских князей, а также патриота Земли Русской, вызвало неоднозначную реакцию среди нижегородцев. Власти мотиви­ровали это решение необходимостью возведения нового сооружения на территории кремля - Дома Советов. Подвалы собора было решено за­катать под асфальт. Казалось, кости знаменитого человека должны были пропасть навсегда. Однако из краеведческой литературы мы знаем, что в 1962-1963 гг. прах Минина был перезахоронен в Архангельском соборе, где он покоится и по сей день2. Архангельский собор, как известно, был по­ставлен на территории Кремля в ознаменование победы ополчения Ми­нина и Пожарского. Поэтому вполне логично, что прах великого земля­ка нашего наконец-то обрел покой в известном и красивейшем храме Нижнего Новгорода. Но, тем не менее, когда перебираем в памяти перечисленные нами события, невольно возникает вопрос, а откуда же взялись кости Мини­на для размещения их в Архангельском соборе и где они пребывали в период 1929-1962 гг., то есть более 30 лет. Об этом историческая крае­ведческая литература умалчивает. Выдвигаются только лишь предположения. Например, 19 октября 2004 г. Волгоградская телерадиокомпания поместила в «Интернете» сле­дующую информацию в связи с подготовкой новой программы «Иска­тели»: «Во время взрыва (имеются в виду строительные работы в 1929 году по уничтожению Спасо-Преображенского собора) все моги­лы были уничтожены. Все, кроме одной - Кузьмы Минина. За несколь­ко часов до взрыва она таинственным образом исчезла. Кто-то предот­вратил потерю бесценной святыни и спрятал прах. Спустя несколько десятилетий прах Минина нашелся. Его торжественно перезахоронили в другом соборе Кремля - единственном уцелевшем в годы борьбы с церковью». Телерадиокомпания выдвинула версию о том, что «под пли­той с надписью «Кузьма Минин» покоится прах совсем другого чело­века». Эта версия могла бы выглядеть убедительно в том случае, если бы мы не располагали некоторой информацией по этому поводу. Думается, что сегодня, в связи с интересом, проявленным к ука­занному сюжету, можно рассказать некоторые детали, связанные с судь­бой мощей Минина. Тот «кто-то, кто предотвратил потерю бесценной святыни», извес­тен. Это не мифическая личность, а вполне конкретный человек, жив­ший в Нижнем Новгороде. Однако на протяжении всей своей жизни он не мог публично заявить о том, что когда-то, в 1929 г., сделал из самых благих побуждений. Дело в том, что он был связан обещанием никому не рассказывать о случившемся. Это обещание он дал тогда, когда в начале 1960-х годов рассказал чиновникам о том, что у него хранятся кости Минина, а также предложил осуществить их захоронение. Тогда-то, боясь, что подобная ситуация может дискредитировать советскую власть, с него и взяли слово, что он никому никогда о своем поступке не расскажет. Но он все-таки рассказал об этом своей дочери. Это была я. С меня отец тоже взял слово, что я буду молчать об этом. Слово я сдержала, хотя однажды увидела в местной газете, уже много позже, после смерти отца, статью, рассказывавшую о том, что уже знала из уст отца. Статья в газете «Нижегородский рабочий», опуб­ликованная 16 октября 1992 г., называлась «Поступок с большой бук­вы». Видимо, трудно было молчать - и рассказал все-таки отец о слу­чившемся нижегородскому актеру Глебу Писареву. Тот передал инфор­мацию писателю Валерию Анатольевичу Шамшурину, ныне председате­лю Нижегородского отделения Союза Писателей России. Позволю себе привести очерк В. А. Шамшурина целиком (публику­ется ниже с согласия автора). Наверное, рассказать лучше о той памят­ной ночи 1929 г., чем это сделало талантливое перо Валерия Шамшури­на, мне не удастся. Тем более что события, о которых поведал отец, сохранились в моей памяти именно в таком свете. К тому, что рассказал автор очерка, я могу добавить, что тот «без­вестный студент», которого звали Николаем Алексеевичем Барсуковым, прожил недолгую, но очень насыщенную жизнь, и был из тех людей, о которых сегодня говорят «сделал себя сам». Родился он 5 марта в 1910 г. в Самаре. Его мать, моя бабушка, Елизавета Васильевна Барсукова, была глубоко верующим человеком. Она вырастила сына одна (так сложилось) в духе уважения к русской православной культуре. В трудные годы перебралась с ним в Нижний Новгород, к род­ственникам. В 1928 г. Николай окончил 5-ю советскую школу имени М.В. Ломоносова. Осенью 1929 г. поступил на литературный факультет педагогического института (тогда педагогический факультет Нижегород­ского государственного университета). Семья Барсуковых довольно долго проживала во флигеле двора краеведческого музея, там и хранились останки Минина. Мечтал заниматься научной деятельностью, но происхождение было непролетарское - поэтому в аспирантуру не приняли. Занялся журнали­стикой. И, надо сказать, преуспел на этом поприще. Ещё будучи студен­том, в 1931 г. начал пробовать свои силы как литературный сотрудник газеты «Ленинская смена». С 1934 г. заведовал литературной частью Горьковского областного театра драмы во времена известного режис­сера Н.И. Соболыцикова-Самарина. Был членом правления Всероссий­ского театрального общества, директором Литературного музея города Горького. Основные же силы отдал работе в должности специального корреспондента «Горьковской Коммуны» (в дальнейшем «Горьковской правды»). Член Союза Журналистов СССР с 1959 г., театральный кри­тик, заслуженный работник культуры РСФСР (это звание ему присвое­но Указом Верховного Совета РСФСР от 16 июня 1967 года). Умер 7 августа 1968 г. Нижегородская интеллектуальная элита прекрасно знала Николая Алексеевича Барсукова как умного, талантливого человека, професси­онала в своем деле, широко общавшегося с деятелями культуры того времени. Достаточно сказать, что в круг его друзей и знакомых входи­ли журналисты Е. Сурков, Е. Рябчиков, создатель известного во всем мире кукольного театра С. Образцов, актер Е. Урбанский, художник Илья Глазунов, режиссеры многих театров, известные журналисты, пи­сатели, поэты. Многие из нижегородцев, сегодня известных поэтов, дра­матургов, работников культуры считают Н.А. Барсукова своим учите­лем и наставником. Видимо, поступок, совершенный студентом Николаем Барсуковым, был не случаен. Всей своей жизнью он доказал, что судьба Отечества и все, что связано с людьми, делавшими историю Отечества, ему не без­различны. Именно поэтому он всеми силами, на протяжении всей сво­ей жизни, развивал родную русскую культуру, уважая всех, кто её со­здавал и оберегал. ПОСТУПОК С БОЛЬШОЙ БУКВЫ В.А. Шамшурин Более шести десятилетий назад прах нашего земляка, великого пат­риота Кузьмы Минина едва не был навсегда утрачен Россией. Сохранил его и тем спас честь нижегородцев Николай Барсуков, тогда безвест­ный студент... Было это не так уж давно - в 1929 году. Да, в том «историческом», когда вовсю перепахивались крестьянские межи и принудительно на­саждалась массовая коллективизация. В том «знаменательном», с кото­рого брала разгон первая пятилетка. И в том бесноватом, что содрогал­ся от взрывов, сметающих церкви, и что предшествовал ещё более свя­тотатственным 30-м годам. Фундамент социализма лихорадочно закла­дывался на развалинах порушенных древних храмов, растоптанных святынях, поруганной вере. Но зло никогда не рождало добра, насилие - духовности, ложь - истины, грязь - чистоты, а глумление - чести. Однако всякое время норовит облачиться в белые одежды праведничества, объясняя свои уловки и пороки исторической необходимостью. Многих обманывает маскировка, и все же находятся люди, для которых вечное выше суетного... Итак, 1929 год. Нижний Новгород. До студента Николая Барсукова доходят слухи, что готовится снос Спасо-Преображенского собора, веками стоявшего внутри нижегородского кремля. И в самом деле, он воочию убеждается в том: рабочие уже сдирают кровлю с куполов. Гулко грохочет, падая на землю, старое железо, и этот грохот болью отдается в душе. Возможно, уничтожение какого-либо иного храма в городе не взбудоражило бы Николая: в пору повальной борьбы с рели­гией расправы над церквами становились обычным явлением по всей стране. Но Спасо-Преображенский собор был для памятливого студен­та не только культовым сооружением — в соборе находилась гробница славного гражданина России, героя патриотического освободительно­го движения 1612 года, организатора земского ополчения Кузьмы Ми­нина, и начавшийся снос храма не мог не вызвать острой тревоги за судьбу народной святыни. Как человеку неравнодушному к истории Отечества Николаю не­возможно было примириться с утратой драгоценных для нации мощей. Сердце подсказывало ему: их уничтожения ни в коем случае допустить нельзя. И, может быть, вспоминалось ему в решающий момент, как когда-то, посетив Нижний и придя поклониться праху Минина в Спасо-Преображенский собор, Петр Великий произнес знаменитую, вошед­шую в учебники фразу: «Вот истинный спаситель Отечества!». Барсуков, конечно, не хотел действовать в одиночку. Но поостерег­ся открываться даже близким людям: время такое, что благородный порыв могут счесть даже не за блажь, а за форменное вредительство. Ибо предписывалось шагать по жизни только в ногу со всеми и единой колонной. Пришла в голову идея, а не обратиться ли к самому высокому на­чальству, секретарю крайкома партии Андрею Александровичу Ждано­ву? Но эта мысль вызвала только горькую усмешку. Наслышан был Николай о пылких речах Жданова, в которых партийный вожак не уста­вал повторять, что весь'старый Нижний нужно срыть под корень вместе с «последним оплотом феодализма» - нижегородским кремлем, а вза­мен построить сугубо пролетарский город. Положение было скверным. Почти каждый день удрученный сту­дент приходил в кремль к собору, наблюдая, как рабочие разбивают кирпичную кладку, готовя ниши для взрывчатки. Стук ломов теперь повсюду преследовал Николая. И в ужасе представлялось ему, как, внезапно содрогнувшись от взрыва, сплошным камнепадом осыпают­ся мощные вековые стены. В конце концов он отважился действовать на свой страх и риск. Все колебания были отброшены. Прихватив мешок и свечу, Николай отправился к храму глухой темной ночью. К счастью, никто не встре­тился ему на пути, никто не помешал. И все же сердце билось как бе­шеное. Словно бы оглушенный его тяжелым стуком, он не заметил, каким образом оказался в мрачном, едва подсвеченном лунным светом чреве собора. Отколотые бесформенные глыбы кирпичной кладки, щебень, битое стекло и расщепленное дерево валялись вокруг. Даже плохо видя перед собой в полумраке, Николай различал и угадывал, как жестоко был изуродован и опоганен храм. Но сейчас было некогда оглядываться вокруг. Он осторожно пробрался к левому приделу, где под сенью нарядного теремка в виде часовенки за легкой металличес­кой решеткой находилась гробница Минина. Дрожащей рукой студент зажег свечу. Неровный, слабый свет за­метался в темноте. Словно в западне. Каменное узорочье сени было искрошено ломами, маковка с крестом сбита, фигурная решетка со­рванная валялась на полу. Сдвинутая с места тяжелая плита, что покры­вала усыпальницу, лежала в стороне. Захоронение было раскрыто: ви­димо, в нем искали ценности и, не найдя, бросили все как есть. Блек­лый свет свечи озарил покрытые пылью кости. На несколько мгновений у Николая онемело все тело, а потом он начал осторожно поднимать и укладывать в мешок останки отринутого своими потомками славного гражданина... Долгое время Николаю пришлось хранить их в сарае. Но однажды его мать, разбирая всякий хлам, наткнулась на мешок с костями и при­шла в ужас. - Что за дрянь ты притащил в дом! - закричала она на сына. Немедленно выкинь на помойку! Не дай Бог, ещё зараза какая-нибудь прилипнет!.. - У нас практика по археологии, - неловко пытался соврать Нико­лай. - Ещё чего! - не поверила ему мать и выкинула мешок из сарая. Он подобрал его и на время укрыл в углу двора за крапивой. Потом не­сколько раз перепрятывал. Прошло ещё немалое время. Барсуков окончил вуз, получил дип­лом и устроился на работу в краеведческий музей. Здесь он нашел по­нимание и решился открыть свою тайну. Однако сделал это не сразу. Крепко засело в памяти высказывание о Минине одного - бритая голо­ва, френч, галифе - из высоких чинов, ведающих культурой. - Кто на самом деле этот прославленный царскими историками де­ятель? Лавочник, который подставил трон ублюдочной династии Рома­новых!.. Вплоть до ноября 1962 года спасенный Барсуковым прах Минина хранился в краеведческом музее, пока не был захоронен в Михайло-Архангельском соборе, где пребывает и по сей день. Эту историю рассказал мне актер Глеб Писарев, который слышал её из уст самого Николая Алексеевича Барсукова, человека весьма из­вестного в кругах нижегородской интеллигенции в послевоенные годы. Барсуков был знатоком литературы и театра, тонким ценителем искус­ства, краеведом и журналистом. В начале 60-х годов известный российский художник Илья Гла­зунов странствовал в сопровождении Барсукова по достопримечатель­